— Ксан, ты пирог с курагой когда-нибудь ела? — спросил я, пока Ромка во все глаза наблюдал за местным пейзажем через стекло.

— Да, ела, — вздрогнула Оксана. — Лейсян… научила готовить.

Ну, хотя бы здесь спасибо моей бывшей — показала настоящей как готовить татарские блюда.

— Испечёшь как-нибудь, — кивнул я, тут же поинтересовавшись. — А пирог из клубники и ревеня?

Оксана озадаченно (но уже не испуганно — прогресс!) посмотрела на меня.

— Ревень же кислый.

— Это щавель кислый.

— Ревень тоже…

— Так ела?

— Нет, — замотала головой сиротка. — Ни разу не пробовала.

— То есть ты не можешь сказать, что это ужасно, не так ли?

— Нет, — снова откликнулась Ксанка. — Я думаю, это странное сочетание, но надо попробовать.

— Вот видишь, всё надо сначала попробовать, — многозначительно кивнул я. — И лишь после этого выносить какие-то оценки.

Оксана вздрогнула и замерла.

— Ты сейчас… не о пироге ведь? — тихо спросила она. Бледная, смущенная… с красными щеками нервного румянца. И до того мне стало её жалко, что я подхватив Ксанку на руки и пересадил к себе на колени.

— Если будешь себя хорошо вести, — пообещал я ей на ухо, — накормлю тебя клубничным пирогом с ревенем.

Глава 25

Оксана

По дороге из аэропорта к дому Рафаэля пошёл снег: слипшиеся пушистые снежинки тихо ложились на землю, превращая всё в сказку.

Может быть, поэтому я с первого взгляда влюбилась в его дом.

Меня, конечно, немного напрягли КПП у въезда в посёлок и тяжелые металлические ворота для проезда на территорию дома, но когда я увидела само строение — потрясённо замерла, прижав к себе рюкзак.

Когда Валеев говорил про дом, я представляла себе какое-то безликое, бездушное строение, а это был именно дом. С трубой для камина, большими окнами — и пушистыми соснами по соседству. Белоснежные хлопья снега уже покрыли толстым слоем их ветки, делая пейзаж ещё более сказочным.

«Мамочка, смотри как красиво», — заверещал Ромка, наворачивая круги по белому, только что выпавшему снегу. — «Папа, это твой дом, да?

«Наш дом», — поправил Валеев сына, а затем повернулся ко мне. — «Нравится, Ксан?»

Я кивнула.

«Нравится».

Валеев довольно хмыкнул, а затем вдруг взял рюкзак из моих рук и передал его Ромке.

«Пора нам, наконец, соблюсти традицию…»— открыв дверь ключом, Валеев что-то быстро набрал на панели у двери, а затем тут же вернулся к нам.

Не успела я даже моргнуть, меня подхватили на руки.

«Папа?» — захихикал Ромка.

Подмигнув сыну, Рафаэль перенёс меня через порог и опустил на ноги уже внутри дома.

«Учись, Ром, лет через тридцать повторишь».

И пока я всё ещё не пришла в себя, мне в руку вложили связку ключей.

«Это тебе. Я потом покажу, как пользоваться сигнализацией».

Раскрыв ладонь, я посмотрела на связку, внезапно подумав, что у самого Валеева ключей от моей квартиры никогда не было. И мне вдруг стало от этого так неловко, что я покраснела.

Рафаэль же, видимо, не так поняв моё смущение, весело рассмеялся, притянул меня к себе и крепко поцеловал — прямо при Ромке.

И я снова не успела вовремя отреагировать, потому что в нас буквально врезался хихикающий ребенок.

Обняв нас обоих, Ромка поднял свою радостную мордочку вверх — и моё сердце сделало невероятный кульбит. Мой мальчик был так счастлив, что я… я порадовалась, что сделала этот выбор — приняла предложение Валеева.

Рафаэль же отреагировал на поведение Ромки по-своему. Подождав, пока мы снимем с себя верхнюю одежду и ботинки, он закинул Ромку себе на шею — и повёл нас знакомиться с нашим новым домом.

Рафаэль

Я опасался, что первое знакомство с новой жизнью придется сиротке не по душе. Оксанка ведь совсем не пришла в восторг от моего появления в их жизни. Ни бабло, ни перспективы беззаботной жизни, ни остальные бонусы, прилагающиеся ко мне, её мало интересовали — именно поэтому она и заинтересовала меня в самом начале. Моя девочка оказалась удачно найденным краснокнижным ископаемым, которые в современном мире уже практически вымерли.

Но у Оксаны была одна большая слабость — наш сын. Это для себя она принимала подарки со скрипом, но насчёт парня я такого не замечал — ради сына она готова была задавить свою гордость на корню.

А сейчас она вся светилась, как новогодняя елка — не знаю, что её делало более счастливой: бассейн ли, который я им демонстрировал, или просто то, что я посадил Ромку к себе на плечи.

— Вода здесь всегда чистая и всегда пригодная для плавания, — сообщил я Оксане. — Так что можем поплавать сегодня вечером.

Моя девочка резко замотала головой.

— Нет-нет-нет.

— Почему? — не понял я. — Купальник не захватила? Так время ещё есть — можем заехать в ближайший ТЦ.

— И купальника нет, и плавать я не умею, — развела руками сиротка.

— Как так? — опешил я. — Ты что, никогда не ходила на речку?

Лицо моей девочки на минуту потемнело.

— Нет, родители работали — им некогда было, а брат… — здесь она сбилась на минуту. — Брат ходил с мальчиками своего возраста. Все были старше меня. Я стеснялась.

Наверное, я должен был почувствовать стыд, или хотя бы огорчиться, когда Ксанка вспомнила про своего брата, но вместо этого (сволочь я, знаю!) я только сильней обрадовался тому обстоятельству, насколько чистая девочка мне досталась. Стеснялась она.

В красках представил, как я буду медленно превращать эту невинную снегурочку в страстную женщину — и мысленно застонал, понимая, что сейчас не время.

А хотелось прямо сейчас.

Отослать Ромку в детскую, включить ему мультики, подарить стадо щенков — а самому уединиться с сироткой на все выходные. Так, чтобы ни одна собака нам не помешала.

Но, увы — мечты, мечты… Сегодня ещё надо встретиться парнями, заехать к Соболю (сегодня пятница, значит, сейчас он либо бьёт кого-то на ринге, либо пьет в гордом одиночестве; а может, и то, и другое вместе), познакомить Оксану с домработницей — а то моя девочка смотрит на всё с такой опаской, будто боится, что я заставлю её убираться во всём доме. Да и вообще, сначала надо дать ей время оглядеться.

А потом уже тащить в свою спальню.

Там, где ей было самое место.

Оксана

К вечеру на меня опять напал мандраж.

Занеся мои вещи в свою спальню, Валеев ясно дал понять, что мы будем ночевать вместе, а Ромка — отдельно. Детская — условно детская, конечно — находилась неподалеку от хозяйской спальни и пока представляла собой просто гостевую комнату.

— Мы потом все вместе съездим к дизайнеру. Я тут нашёл потрясающие детские комнаты, — сообщил мне Валеев, пока я занималась распаковкой Ромкиных вещей. Сам ребенок носился во дворе — и ловил языком падающие снежинки.

— Как ты на это смотришь, Ксан? — спросил Рафаэль, отвлекая меня от окна.

Повернув голову в его сторону, я согласно кивнула.

— Хорошая идея, по-моему. Рому с собой возьмём или сделаем ему сюрприз?

— Уверен, что мы оба знаем, какую тему для детской он выберет, — ответил Валеев.

Не сговариваясь, мы одновременно выпалили одно единственное правильное слово:

— Самолёты, — и рассмеялись при этом.

В отношении Ромки всё казалось не так трудно… Да и в доме Валеева я почему-то уже не ощущала себя чужой. Наверное, за это я тоже должна была поблагодарить Рафаэля — он делал всё, чтобы я почувствовала себя как дома.

Ещё в обед он познакомил меня с женщиной, которая присматривала за его хозяйством. Я всё никак не могла понять, как она одна не очень молодая женщина со всем справляется, но Евгения Сергеевна тут же экспрессивно замахала руками, заявив, что она делает лишь легкую уборку. А в основном же просто присматривает за рабочими и уборщиками, которые время от времени обслуживают дом.

Рафаэлю даже еду в основном привозили готовую, из ближайших ресторанов. При этом, когда Евгения Сергеевна мне об этом рассказывала, она почти извинялась. Мол, не любит наш Рафаэль Исламович чужих в доме — вот поэтому и приходится заказывать в ресторанах. А так, другие-то поваров нанимают.